Странички из прошлого Улан-Удэ (Часть 2)

Странички из прошлого Улан-Удэ (Часть 2)

Продолжение. Часть 2 (Часть 1)

Переправ через реки было две: на Уде и на Селенге. На Уде ходил карбас, связывавший город с его предместьем Заудою, казачьим поселком, управлявшимся станичным правлением со станичным атаманом во главе. Карбас представлял большую плоскодонную лодку с настилом из досок, обнесенным загородкою. В носовой части, обращенной постоянно против течения реки, была укреплена на стержне массивная цилиндрическая вертушка, обильно смазанная дегтем, и по ней двигался канат, перекинутый через реку и прочно закрепленный па берегах. Вот по этому-то канату и передвигался карбас с одной стороны на другую отчасти течением реки, а отчасти потягиванием этого каната перевозчиком. На переправу требовалось немного времени. На карбасе могла поместиться почтовая тройка с повозкой в упряжке или четыре телеги, тоже, в упряжке. Конечно, такая переправа была неудобной, и жители города мечтали о постройке постоянного моста, но в то время это было неосуществимо.

В советское время через Уду и Селенгу построены прекрасные мосты, прочные, красивые, удобные.

В те далекие годы Зауда имела еще более убогий вид, чем город. Главная улица называлась Большой (ныне ул. Бабушкина). По ней пролегал тракт на Петровский Завод через Тарбагатай и Мухоршибирь. Имелась здесь старинная церковь «Вознесения», расположенная на мыске при впадении Вознесенской протоки (от Селенги) в Уду. Церковь эта сохранилась. В одну из заудинских улиц вклинивалась живописным утесом горная порода песчаника. Назывался этот утес «Камешком».

Переправа через Селенгу находилась верстах в полутора от города, у теперешнего автодорожного железобетонного моста.

Там, где сейчас раскинулась красиво оформленная, асфальтированная озелененная улица Ленина с прекрасным зданием театра оперы и балета на возвышении и другими многоэтажными домами, пролегал среди сосняка Сибирский тракт, по которому пробегали, гремя колокольцами, почтовые тройки, тянулись бесконечные обозы, проезжали возы-одиночки, шагали, гремя цепями, партии арестантов, направляемых в далекую Нерчинскую каторгу.

Переправа через Селенгу совершалась на плашкоуте, сооружении, кажущимся в настоящее время архаическим. Плашкоут устраивался так: два больших плоскодонных карбаса неподвижно соединялись перекладинами на некотором расстоянии друг от друга. Сверху настилался огороженный помост. В кормовой части помещалось рулевое управление со штурвальным колесом, а в носовой стояли два столба сажени в три высотой с перекладиной вверху. Все это громоздкое сооружение передвигалось на канате, закрепленном якорем, брошенным на дно реки в середине ее и выше переправы саженей за двести.

Уличных фонарей не имелось ни одного. Освещался город только в лунные ночи небесным светилом, а в безлунные погружался в кромешную темноту. В домах для освещения пользовались исключительно сальными свечами местного производства. Свечи эти давали слабый свет — только лба не расшибить,— чадили и воняли. Приходилось постоянно снимать с фитиля нагар, для чего существовали даже особые металлические щипцы с коробочкой, куда собирался нагар. Стеариновые свечи по дороговизне своей являлись роскошью, мало доступной населению. Керосина и ламп в начале семидесятых годов еще не было в обиходе, появились они позднее.

С наступлением весеннего тепла и до первых осенних заморозков город охранялся по ночам околоточным караулом, который ежегодно организовывала городская управа. За подписью члена управы и управской печатью выдавался на каждую улицу список с перечислением фамилий домовладельцев, проживающих на ней. Список наклеивался на дощечку, прибитую к палке, и каждодневно передавался после отведенного ночного караула соседу. В караул посылались нередко и подростки. Караульному вменялось в обязанность бодрствовать, проходить из конца в конец всю улицу и постукивать в колотушку, чтобы обитатели, просыпаясь ночью, слышали и чувствовали, что они пребывают под бдительным, недремлющим оком «охраны».

Сказать, что город в летнюю пору погружался в тишину и покой, не приходилось, поколачивание висело над ним своего рода шумовым оркестром, в который вливался и взбудораживаемый им собачий гомон. Ночное окарауливание предпринималось, главным образом, для избежания пожаров. Безоружные караульные, часто подростки и женщины, конечно, не могли бы оказать сопротивления преступным людям. Мне пришлось видеть людей с клеймом на лбу и на щеках, проживавших в Верхнеудинске. Многие из них мирно занимались каким-нибудь ремеслом, преступлений не совершали.

В те времена в городе имелось три базара. На центральной площади — хлебный базар, на выезде из города по Троицкой улице — мясной и рыбный, а на Сенной площади, при слиянии рек, торговали сеном, дегтем, граблями, вилами, лопатами и прочим. На хлебном, при большом подвозе зерновых продуктов, особенно осенью, возы выстраивались на площади, огибая большой гостиный двор, почти до Большой улицы. На мясном и рыбном летом торговали зеленью. На Сенном базаре имелись весы, на которых можно было взвешивать возы с сеном, если их не покупали на «глазок». Сено сбрасывалось у покупщика, телега взвешивалась, и расчет шел за пуды.

Летом 1878 года Верхнеудинск почти наполовину выгорел. Пожар начался в жаркий день, с сеновала в усадьбе Самсоновича (угол Большой и Базарной улиц) при безветренной погоде, но когда пламя достигло наивысшего напряжения, поднялась внезапно буря, и огонь перекинулся на соседние постройки. Через полчаса пламя пошло грозным широким фронтом от Базарной улицы до Набережной. Люди оказались бессильными перед разъяренной огненной стихией и прекратили бесполезную борьбу. Всю ночь бушевал пожар, к утру ветер затих, пламя стало ослабевать.

На пожарище торчали дымовые трубы, а каменные дома с закопченными, местами рухнувшими стенами страшно зияли пустыми черными окнами. Дым и смрад висел над пепелищем. Пожар уничтожил все постройки от Базарной улицы до Уды и от Собора до Спасской церкви. Уничтожены были кварталы между Большой улицей и Лосевской. Не сгорел только дом купца Фролова (с колоннами) и прилегающие к нему каменные лавки.

Большим счастьем для жителей было то, что пожар случился не зимою, а в теплое время, что позволило погорельцам легче найти убежище. Сразу же началась застройка города и восстановление каменных домов.

Года в три-четыре город несколько уже залечил свои ожоги.

В начале 1890 г. на Селенге появился первый пароход «Иннокентий», по размерам он был лилипутом. Почти одновременно появился еще пароходик, несколько побольше — «Лебедь», окрашенный в белый цвет. Построен он был художником Н. И. Верхотуровым, уроженцем Сибири, известным впоследствии своими картинами «Расчет», «Прикованный к тачке» и другими.

К городу прилегала Батарейная площадь, называлась она так потому, что здесь размещалась конная батарея из шести орудий. Площадь являлась прекрасным плацдармом для батарейных учений. Вся площадь зеленела, особенно после дождей.

В 90-х годах, когда Верхнеудинск с проведением железной дороги начал застраиваться и жить более полной жизнью, городская дума как-то на одном из своих заседаний «глубокомысленно» обсуждала вопрос, дать ли сто рублей на составление фотографического альбома видов города, но «прижимистые отцы города» отклонили эту «затею».

В Верхнеудинске в 70—80 гг. преобладало русское население, но было немало и евреев и несколько татарских семейств, проживали здесь поляки-повстанцы, отбывавшие ссылку за польское восстание. Бурят в городе почти не проживало, за исключением нескольких учеников уездного училища да двух-трех писарей, работавших в правительственных учреждениях.

По сословиям и роду деятельности жители распределялись на мещан (основная масса), чиновников, военных, купцов и мелких торговцев, духовенство, ремесленников и казаков. Зарождался немногочисленный рабочий класс.

Мещане жили в собственных домиках, имели кое-ка- кое хозяйство, во многих дворах водилась лошаденка и коровенка. Занимались они земледелием, рыболовством, имели покосы, по мелочам торговали, занимались ремеслами и извозом.

Мещане являлись главной опорой городского самоуправления, избирали гласных Думы, участвовали в общегородских делах, имели еще свою собственную организацию — мещанскую управу с председателем ее — мещанским старостой, члены которой, как и староста, выбирались на три года и утверждались губернатором. Прежде мещане наравне с крестьянами вносили «подушную подать», но с введением нового положения платили налоги в городскую управу по окладным листам, соответственно оценке своего недвижимого имущества.

Заудинские казаки в очередном порядке отбывали воинскую повинность в казачьих войсках. Вообще жили они по-крестьянски: имели пашни, покосы, сажали на нолях картофель и широко занимались огородничеством. На приусадебных участках они выращивали особенно много капусты, снабжали город п другими овощами.

Управление городом и уездом возглавляли сначала исправники, но когда уезд превратился в округ, то исправник переименовался в окружного начальника — «тех же щей да пожиже влей».

Имелось акцизное управление (отдел финансов). Начальствовал акцизный надзиратель, в распоряжении которого находились четыре участковых помощника.

В начале 70-х годов город управлялся ратушей, помещавшейся в доме па углу улиц Базарной и Мокрослободской.

Как-то ночью ратуша сгорела со всеми своими делами и бумагами. Сменила ее городская дума с исполнительным органом — городской управой. Во главе думы и управы стоял городской голова, который общим собранием думы избирался на четыре года.

Дума собиралась на заседания 1—2 раза в месяц и рассматривала вопросы, подготовленные городской управой.

Женщины избирательными правами не пользовались. Некоторые из них учительствовали, были повивальными бабками и сестрами милосердия, позднее женщин стали допускать на службу в телеграф.

Народное образование в те годы в Верхнеудинске было представлено тремя учебными заведениями: уездным училищем, женской четырехклассной прогимназией и двухклассным приходским училищем для мальчиков. Долгое еще время верхнеудинцам приходилось посылать детей для получения среднего образования в другие города — или в Троицкосавск, или в Иркутск.

Царское правительство не было щедрым и не отпускало средств на нужды народного образования. Так, на народное образование в 1875 г. в Верхнеудинске было израсходовано всего лишь 1367 рублей. К тому же за обучение полагалась высокая плата.

Иркутск, город губернский, имел и мужскую и женскую гимназии. В 80-х гг. я был в Верхнеудинске единственным гимназистом и, приезжая на лето из Иркутска домой к родителям, с гордостью перед верхнеудинскими ребятами щеголял своим синим мундирчиком, со светлыми пуговицами, с серебряными галунами на воротничке и фуражкой с белыми кантами и гербом. Примерно в 1883 году была открыта гимназия в Чите, сначала па средства, собранные бурятским населением, но вскоре принятая казной на свое содержание. В 1887 году я перевелся из Иркутской гимназии в только что открывшийся 5-й класс Читинской гимназии. Это давало мне возможность ездить домой в Верхнеудинск на двухнедельные рождественские каникулы. Из Иркутска такому путешествию препятствовала январская распутица на Байкале.Б

В Читинской гимназии училось человек двадцать бурят, многие жили в пансионе при гимназии. Эту гимназию окончили будущий профессор восточных языков Гомбожап Цыбиков, военный доктор Содо Ямпилов. окончивший затем Военно-Медицинскую академию. В то глухое время у бурят имелось большое тяготение к просвещению, к знаниям.

Верхнеудинское училище возглавлял штатный смотритель. Я в то время бегал в 1-й класс приходского училища, помещавшегося вместе с уездным, и хотя при переходе в следующий класс получил похвальный лист, результаты учебы оказались плачевными. Пришлось родителям взять учителя, чтобы на дому подготовить меня в 1-й класс гимназии.

В штате Верхнеудинского уездного училища числились три учителя и священник, преподававший «закон божий». Они же являлись и преподавателями в женской прогимназии, а штатный смотритель председательствовал на ее педагогических советах.

Начальницей женской прогимназии долгие годы была Анохина, почтенная старушка. Ее роль сводилась к председательствованию, а всеми делами прогимназии орудовал штатный смотритель. Уездное училище помещалось в двухэтажном каменном доме на Базарной площади, здесь же находилась и квартира смотрителя, а женская прогимназия ютилась в небольшом деревянном доме на Троицкой улице (ныне там Республиканская станция юных техников), напротив городской больницы. Тесное и неудобное помещение прогимназии не соответствовало предъявляемым к школе требованиям, но верхнеудинцы были рады и этому.

В уездном училище учащихся было приблизительно90—100 человек, а в женской прогимназии — 120 девочек.

Преподавались детям только начала некоторых наук. Особенно усиленно насаждалась религия, поддерживаемая царизмом, а преподаванию «закона божьего.» отводилось среди других предметов предпочтительное место — до 5—6 уроков в неделю.

Лечебное дело, как и просвещение, оставляло желать лучшего. В городе было всего два врача: уездный (полицейский) и военный, долгое время им был доктор Сысоев П. Д., он же несколько лет по совместительству заведовал и городской больницей, которая была создана в 1869 году на средства города.

К уездному доктору население почти не обращалось, да он редко и находился в городе и не столько отсутствовал по служебным делам, сколько ради своей страсти к золотоискательству.

Доктор Сысоев пользовался большой популярностью и уважением горожан, был он чутким и отзывчивым человеком. Рассказывали, что в его квартире не закрывались на ночь двери, чтобы облегчить к нему доступ нуждающихся. По первому зову он всегда спешил к больному. Пробыл Сысоев в Верхнеудинске лет пять, а затем перевелся в свой родной город Красноярск, где работал окулистом и также стяжал добрую славу.

Продолжение Часть 3

Оцените статью
Добавить комментарий

Adblock
detector